Заключение

Данный текст является фрагментом
из книги "Истоки русской геральдики".

Решив миновать эпоху Империи, постепенно вытравившей из царского православного символа все русское и превратившей государственный герб России в отголосок немецкой геральдики новейшего времени, завершим наш рассказ анализом герба современного. Восстановление векового символа Отечества нельзя не приветствовать, однако его узаконение налагает на государство немалую ответственность. Не исключено, впрочем, что оно даже не подозревает об этом, поскольку на протяжении ряда лет, отделяющих Указ первого Президента России от принятия Законов Российской Федерации о государственной символике, очевидное несоответствие герба конституционному строю России никем из официальных лиц отмечено не было. Если верна поговорка о том, что царя делает свита, то в данном случае свита оказалась явно не на высоте — она подсунула избираемому на относительно короткий срок Президенту республиканского государства традиционный символ наследственной самодержавной власти. И дело здесь не в самом орле, о нынешней бессодержательности двутлавия которого речь еще впереди, и не в московском ездеце-змееборце на его груди, а в геральдических знаках достоинства над головами и инсигниях власти в лапах царственной птицы.

Трудно не согласиться с тем, что нового орла совершенно не красят ни клювы попугаев, ни тощие лапки воробья, ни выщипанные из крыльев перья. Достаточно примитивен и всадник в сердцевом щите. Не задерживаясь на нехватке у создателей изображения современного герба должных навыков геральдического художества, приходится отметить и очевидную неосведомленность чиновного люда в вопросах его описания. Почитающие себя выразителями истины в последней инстанции почему-то пренебрегли принятым в геральдике методом блазонирования герба, в результате чего как в Указе Б. Н. Ельцина, так и в Федеральном законе писание герба Российской Федерации остается неточным и крайне поверхностным. А если даже предположить, что инициатива возвращения России ее вековечного государственного символа непосредственно связывалась с идеей реставрации российского самодержавия, то и тогда бросается в глаза явное несоответствие изображения герба и его описания. Чего стоят, например, увенчивающие головы орла и герб в целом «короны Петра Великого»! Ведь царевичей Ивана и Петра Алексеевичей венчали на царство шапкой Мономаха, а помещенные в гербе короны почему-то явно смахивают на «Большую алмазную шапку» — венчальную корону императрицы Екатерины II. Царский венец является не только самым древним геральдическим символом самодержавной власти, но и важнейшей инсигнией при церемонии коронации монарха, поэтому именно коронами увенчаны гербы всех европейских монархий. Ведь геральдика в своей основе достаточно проста и очевидна: она запечатлевает при помощи действующих инсигний власти реально существующее общественно-политическое устройство государства на момент создания или последней корректировки герба.

Столь же активная роль в церемонии венчания на царство отводится и другим инсигниям самодержавной власти — скипетру и державе. Но даже при том, что эти инсигний прочно вошли в Чин венчания, они далеко не сразу были включены в герб Российского царства. Без малого 100 лет, отделявших венчание Федора Ивановича от появления печати Алексея Михайловича, скипетр в российском гербе отсутствовал. Так почему же он появился вновь в гербе республиканского государства через столетие после последней в нашей истории коронации наследственного монарха? Перестав быть действующей инсигнией теократическо-самодержавной власти, стал ли скипетр символом власти гражданской, не принимающей миропомазания, не получающей этот символ из рук патриарха? Следует признать, что русская историческая геральдика не знает иных символов светской власти, кроме сдвоенноголовых распластанных птиц предводителей древних дружин, а впоследствии — княжеской шапки и меча. Но ведь был и другой исторический символ власти немонархической и нецерковной — посадническая степень вечевого республиканского Новгорода, на которой лежали посох посадника и святительский крест.

И если скипетр в лапе современного гербового орла выглядит неким «погонялом», то что же может означать держава, державное яблоко в другой лапе царственной птицы? Мы уже упоминали истоки символического значения этой бывшей инсигний власти — зерцала и сферы с монограммой Иисуса Христа в руках архангелов. Нам понятен теперь и символизм самой державы — это вселенная Иисуса Христа, истинную веру в которого ниспослано хранить Помазаннику Божию. Вполне возможно, что символам царской власти в последние десятилетия существования Российской империи придавалось уже более приземленное, прозаическое значение, но при этом Российский герб оставался гербом монархического государства. Так что же все-таки означает символ Христовой вселенной в гербе Российской Федерации, унаследовавшей большевистское размежевание с Церковью? И правомерно ли вообще говорить о присутствии каких-либо православных символов в гербе страны, где законодательно уравнены в правах не только мировые религии — христианство, ислам и иудаизм — но и поставлен знак равенства между Православием и заморской сектантской ересью?

Бессмысленно все допущенные недоработки оправдывать недостаточным уровнем одного лишь геральдического художества, когда речь идет об очевидных изъянах в составлении и описании государственного герба. Но уж если он создавался по правилам западноевропейской геральдики (а иных общепринятых правил пока еще не существует — великорусское гербоведение только предстоит создавать), то авторы должны были помнить о вооружении гербовых фигур. Когти и клыки хищников, копыта и рога травоядных, клювы и когти пернатых принято называть вооружением в том случае, если они окрашены в самостоятельный цвет, отличающийся от цвета самой фигуры. С позиций классической геральдики нашего нынешнего орла нельзя назвать вооруженным, что, признаться, не улучшает его символических и эстетических качеств.

В геральдике не существует анахронизмов как таковых, более того — чем древнее гербовые фигуры, тем большее уважение внушает сам герб. Но это правило не распространяется на геральдические знаки достоинства и инсигнии власти. Как раз они-то являются самыми динамичными, непостоянными компонентами гербов. Стоит только измениться социальному статусу гербовладельца, как над его неизменным гербовым щитом (или главной гербовой фигурой, изображаемой вне щита) вместо прежнего появляется новый геральдический знак достоинства — соответствующий новому статусу. То же самое происходит и с инсигниями власти: на смену одним приходят другие, атрибуты монархии заменяются символами республиканского строя или упраздняются без всяких замен.

Февральская революция 1917 г. не посягнула на основной символ российской государственности — двуглавый орел остался гербом Российской республики, но был лишен всех инсигнии монархической власти — корон, скипетра, державы и цепи ордена Св. Андрея Первозванного, вместе с которой исчез и московский ездец-змееборец. Этот герб (проект И. Я. Билибина) был вырезан на печати Временного правительства и украшал бумажные казначейские знаки — «керенки». Видимо, буквально понимаемая историческая преемственность государственной символики привела к тому, что этот герб Временного правительства очутился и на современных монетах, выпускаемых Центральным банком Российской Федерации. На тех же монетах, как когда-то при Иване III, скачущий влево всадник-змееборец стал существовать отдельно от двуглавого орла, украшая реверс копеек. Но при этом следует отметить точные и выразительные формы данного изображения, сохраняющего традиции отечественного иконописания.

Двуглавие российского орла в каждом веке трактовалось по-своему, но всякий раз учитывало национально-государственную идеологию, великорусскую парадигму, т. е. взаимоотношение духовного и реального в общественном сознании. Наиболее распространенным толкованием двуглавости являются различные вариации темы «Запад — Восток», основанной на географическом положении и геополитическом значении России. Нельзя отрицать правомерность подобной трактовки, обусловленной скорее созерцательным отношением к изобразительной стороне эмблемы, нежели осознанием генезиса самого символа и исторических особенностей его использования. Напомним, что древнейшая символика парности отразила пусть не четко сформулированный закон единства и борьбы противоположностей, но устойчивое ощущение его присутствия в картине мироздания. Именно в таком качестве символ двуглавой богини-птицы просуществовал на Руси многие века — до тех пор, пока религиозно-культурная и политическая ситуация не превратила мифологическую птицу в царственного орла, а затем в эмблему государства с исторически обусловленной двойственностью власти — духовной и светской, церковной и великокняжеской. Вековой диалог — взаимопонимание, а также нередкое противостояние двух властей, отстаивавших примат нравственно-духовного или вполне приземленного, как раз и символизировали две противообращенные головы российского орла. Причем их равенство всегда подчеркивалось одинаковыми венцами — какая бы типологическая модель царских корон не использовалась на момент изображения традиционного герба.

Неувядаемое нравственное и историческое значение герба нашего государства на практике должно превратиться в одну из аксиом самосознания всех русских людей, дабы нам вновь не оказаться «аки жидове — не узнавшие и распявшие Бога своего». Существующие недоработки в изображении и описании Государственного герба Российской Федерации свидетельствуют лишь о плачевном уровне отечественной геральдики, о полном отсутствии ее теоретической основы — великорусского гербоведения. И не следует откладывать в долгий ящик основание этой вполне самостоятельной области отечественной науки, избавленной от искажающего ее природу статуса «вспомогательной исторической дисциплины». Только в великорусском гербоведении определятся правила составления наших гербов, призванных и ныне быть столь же самобытными, как и многие века назад. Ведь у всех народов Европы во все времена символика служила знаковым отражением свойственного каждому из них миропонимания, в рамках которого только и могла существовать конкретная национально-государственная идея. Национальное гербоведение выкристаллизовывает тот свод правил, который как раз и превращает геральдику в знаковый инвариант системы политических, правовых, нравственных, религиозных, эстетических и философских взглядов, существующих в данный момент в конкретном государстве и составляющих по сути его национальную идею.

Великорусская народная трактовка символа двуглавой птицы. Деталь вышитого подзора, Архангельская губерния, XIX век.

И ни в какой иной геральдической форме эта идея не проявляется столь отчетливо, как в Полном гербе государства. Недаром множественность земельных эмблем — древних и новообразованных, христианских и иноверческих — некогда образовала его традиционную композиционную структуру. Чем ярче и самобытнее прозвучит в венце историко-территориальных гербов природное и этническое своеобразие всех субъектов Российской Федерации, тем дороже новый Полный государственный герб станет для каждого гражданина России. На основании уже имеющихся исследований истории, культуры и искусства нашей страны даже сегодня возможно не только обрисовать общие контуры великорусского гербоведения, но и утверждать, что выявленный в нем алгоритм герботворчества, в принципе, един для всех народов нашей страны. Развивая отечественное гербоведение в этом направлении, можно получить целое соцветие национальных геральдик, которые вытеснят, наконец, из нашей жизни унизительное наследие бироновщины — слепое копирование западноевропейских образцов.

Рассмотрев различные этапы формирования и развития государственного герба России, мы получили возможность убедиться как в самобытных истоках этого процесса, так и в том, что данный процесс не был явлением обособленным, существовавшим вне становления и развития той части древнерусской символики, которую с определенными оговорками следует считать великорусской геральдикой. Даже опираясь на относительно немногочисленные факты ее существования, которые удалось собрать в этой книге, можно с уверенностью говорить о великорусской геральдике как о немаловажной грани общественно-политической жизни нашей страны. Уходя корнями в дорюрикову эпоху, великорусская геральдика полномасштабно заявила о себе уже в памятнике первой половины XIII в. — рельефе святого Георгия с гербом Влади.миро-Суздальской державы, а эпоха Ивана Грозного не оставляет сомнений в ее распространенности. Отечественная геральдика при паре Алексее Михайловиче показала не только широкий спектр своего применения, но и полную стилистическую самостоятельность.

В преддверии своего имперского бытия Россия уверенно обладала самобытными основами государственной, территориальной и родовой геральдики, определившимися цветами национального флата. И все это лишь составляло вершину пирамиды собственной великорусской символики, основание которой покоится в древнейших пластах общечеловеческой культуры. Нелишним окажется напоминание о том, что в массе своей символика являлась знаковым выражением духовного единства великороссов и в гораздо меньшей степени отражала различия между ними. Таким образом, у изучающего и обобщающего весь этот опыт великорусскою гербоведения имеется достаточно прочная историческая база, позволяющая ему в ближайшем будущем лечь в основу всей практической геральдики России.

Январь— ноябрь 2001 г.